Разнообразные формы активности молодежи, иначе говоря, разнообразные формы поведения молодых людей, неприемлемые с точки зрения принципов здорового образа жизни, обычно существуют и развиваются в тесной взаимосвязи между собой. Такая взаимосвязь обусловлена не только причинно-следственными отношениями, но и общностью механизмов появления и развития, сходством медико-социальных и других последствий. Все это служит основанием для их объединения в категорию "девиантное поведение".

Отдельные формы девиантного поведения уже давно являются объектом пристального внимания психиатров, наркологов и специалистов в области социальной гигиены. (Это обстоятельство было одним из факторов, обусловивших появление социальной гигиены как науки.) При этом такого рода девиантное поведение обычно рассматривалось в связи с появлением и развитием конкретных патологических процессов, в большей или меньшей степени затрагивавших психику человека и его социальную функцию. Вместе с тем, не предпринималось попыток рассмотрения различных поведенческих факторов в комплексе причинно-следственных взаимоотношений, когда еще нет четко обозначенных патологических состояний, а проявляющиеся признаки снижения здоровья во всех его социально-гигиенических аспектах соответствуют донозологическим состояниям или продромальному периоду патологических процессов.

В настоящем исследовании в качестве наиболее ярких (модельных) форм девиантного поведения лиц молодого возраста нами рассматривались расширенное употребление ими алкоголя, табакокурение и прием наркотиков. На примере этих форм были прослежены общие закономерности распространения девиантной активности среди молодых людей и ее антагонизм с гигиенической активностью.

Уже в начальном периоде развития исследований, посвященных пьянству, табакокурению и наркомании, специалисты обращали внимание на то, что, несмотря на внешне разные предпосылки и мотивы возникновения, существует схожесть механизмов развития и характера последствий девиантной активности. Перефразируя известное в среде наркологов высказывание, можно сказать: "Девиантное поведение "расцветает" по-разному, а "плодоносит" одними ягодами".

Наибольший "стаж" среди всех научных работ по отдельным формам девиантного поведения имеют исследования пьянства или исхода пьянства – алкоголизма. Они начались практически уже с момента начала становления статистики как инструмента научного познания. Поначалу, в большинстве работ, посвященных этой проблеме, основными итоговыми тезисами были: "пьянство – наследственный фактор", "потребление алкоголя определяется традициями и обычаями", "причины употребления алкогольных напитков зависят от экономических, социальных и других факторов". Но уже к середине, особенно к концу, XX столетия все чаще стали появляться работы, в которых авторы справедливо указывали, что потребление алкоголя действительно зависит от многих объективных причин, отвечает каким-то субъективным потребностям индивида, выполняя определенные социально-психологические функции (Бехтель Э.Е., 1986; Копыт Н.Я., Сидоров П.И., 1986).

В настоящее время практически всеми специалистами признается универсальность, т.е. всепригодность алкоголя как средства удовлетворения многих, самых разнообразных, потребностей. Такое свойство алкоголя хорошо отражается фразой: "В алкоголе каждый находит то, что ищет". Именно такого рода универсальность алкоголя во многом и объясняет чрезвычайно широкую распространенность и устойчивость его потребления.

В большей или меньшей степени такой универсальностью обладают и другие формы постоянного, привычного девиантного поведения или, точнее, активности человека: курение, наркотики и антагонисты девиантного поведения – физическая культура, некоторые другие специфические формы поведения человека (разнообразные хобби, увлечение работой на садовом участке и т.п.). В этой связи следует отметить одну явно прослеживающуюся закономерность: чем большей универсальностью, т.е. способностью удовлетворять большее число разнообразных потребностей, обладают те или иные формы активности, тем большей массовостью и устойчивостью обладают эти формы активности. Наиболее ярким и, пожалуй, крайним по выразительности примером этого положения служит религиозность человека.

При рассмотрении той или иной формы девиантного поведения, будь то наркомания, пьянство, потребление наркотиков и т.п., специалисты (врачи-клиницисты, патофизиологи, наркологи и др.) всегда выделяют определенные этапы возникновения и развития этих форм. Существует большое количество разных классификаций их развития, которые отличаются не только сутью рассматриваемого этиологического фактора (алкоголь, наркотики и т.п.), но и разным подходом к пониманию патогенетических особенностей развития заболеваний, а также к оценкам социальных, экономических и других последствий конкретных форм девиантного поведения. Однако в многочисленных публикациях и научных работах социал-гигиенистов проблемы возникновения и распространения данных форм поведения освещены недостаточно.

Учитывая общие медико-социальные особенности различных форм девиантного поведения, нам представляется целесообразным выделить следующие этапы их возникновения и распространения:

- ознакомительный этап;

- этап закрепления;

- этап маниакальной зависимости.

Эти три этапа характерны для возникновения и распространения употребления молодежью как алкогольных напитков, так и наркотических веществ, а также табакокурения.

Начальный, ознакомительный этап определяется способностью той или иной формы девиантного поведения выступать в виде универсальной активности, позволяющей удовлетворять потребности, круг которых особенно интенсивно расширяется и видоизменяется в молодом возрасте. Этот этап характерен для подростковой социализации, когда молодой человек, впервые столкнувшись с серьезными "жизненными" трудностями в процессе учебы, работы, становлении сексуальных и новых семейных отношений, не может рассчитывать на помощь старших членов семьи, когда подросток не может (или считает, что не может) удовлетворять свои потребности в рамках своей обычной активности. Объективная нехватка собственных сил и возможностей или нежелание поиска других, более приемлемых с социальной точки зрения, путей решения возникающих проблем приводит к попыткам поиска и опробования "нетрадиционных решений".

Вероятность более раннего или более позднего знакомства с формами девиантного поведения зависит от особенностей социальной среды, характера воспитания, наличия и развитости гигиенических установок, личностных особенностей молодого человека. Определенную роль здесь играет состояние здоровья молодого человека, о чем речь пойдет несколько ниже. В целом этап характеризуется "опробованием" различных форм девиантного поведения и отсутствием определенного отношения к той или иной "опробованной" форме поведения. Эпизоды такого поведения носят единичный характер, хотя могут охватывать одновременно несколько разнообразных форм девиантного поведения. В силу единичного, разового характера эпизодов этот этап является весьма кратковременным, в чем заключается опасность его "просмотреть".

При благоприятном варианте, даже в случае возможного повтора на этом этапе эпизодов девиантной активности, их частота имеет склонность к затуханию без какого-либо специального воздействия извне. Такой вариант развития ситуации обычно связан с удовлетворением возникающих потребностей социально приемлемым путем или в отказе от "нереальных" потребностей.

В неблагоприятном варианте, когда по объективным или субъективным причинам потребности молодого человека продолжают превышать его возможности и способность разрешать их "естественным" путем, девиантное поведение как форма универсальной активности продолжает развиваться.

Этап закрепления девиантного поведения характеризуется стабилизацией и закреплением. Это обеспечивается самыми разнообразными механизмами, в том числе социально-средовыми, психологическими, нейрогуморальными и т.п.

Между первым и вторым этапами четкой границы не существует. Она может сдвигаться "вправо" или "влево" в зависимости от характера девиантного поведения (вид употребляемого алкоголя, наркотических веществ и т.п.), его интенсивности, резервных, буферных возможностей организма, психики и т.п. Этот процесс неразрывно связан с перестройкой психологии личности, развитием устойчивых, специфических для конкретного вида активности циклов физиологического регулирования. Эпизоды такого поведения приобретают все более регулярный, стабильный характер. На этом этапе начинают появляться признаки частичной депривации существовавших ранее потребностей, которые "мешают" девиантной активности. Круг депривированных интересов такой активности потребностей постоянно расширяется. Впоследствии в этот круг могут попасть почти все потребности нормального человека, в том числе и базовые, самые низшие, физиологические потребности.

На этом этапе обратное развитие ситуации требует комплекса специальных усилий, направленных на нормализацию сферы потребностей (отказ от нереальных в конкретной ситуации потребностей, формирование новых, активизация адекватных потребностей и депривация неадекватных, поиск путей "нормальной" реализации потребностей и т.п.). Для коррекции физиологического состояния требуется проведение специальных медико-профилактических мероприятий, соответствующих принципам вторичной профилактики.

Этап маниакальной зависимости характеризуется известными признаками той или маниакальной зависимости, в том числе существенной перестройкой физиологических функций и психоэмоциональной сферы. Обратное развитие крайне затруднено даже в случае длительного проведения специального комплекса лечебно-профилактических мероприятий.

В формировании и развитии девиантного поведения помимо социальных факторов существенную роль играют психофизиологические процессы, в том числе и остающиеся во многом неизученными нейрогуморальные механизмы регуляции. Особое, ведущее место, по всей вероятности, здесь занимают эндогенные опоидные (морфиноподобные) нейропептиды, называемые часто энксфалинами, эндоэтанолами или эндоморфинами. Открыты они были в 1975 г. Гансом Костерлицем (Hans Walter Kosterlitz) и Джоном Хьюзом (John Hughes). В последующем в экстрактах мозга были найдены и некоторые другие нейропептиды, также обладающие опиатной активностью (например, пептиды полосатого тела, пептиды цереброспинальной жидкости и т.д.). Энкефалины, так же, как и эндоморфины, обладают множеством физиологических функций. Среди них можно выделить регуляцию висцеральных рефлексов и эндокринных функций головного мозга, способность вызывать кратковременный анальгезирующий эффект, активизировать систему положительного подкрепления, обладание эйфоризирующим действием.

Но, пожалуй, главными для понимания процессов формирования потребностей и активности человека являются появившиеся в последние годы сведения о том, что эндогенные опоидные нейропептиды участвуют в выработке мотиваций. Согласно этим данным положительные эмоции, появляющиеся как итог успешной реализации потребностей, в своей физиологической основе являются результатом выработки и воздействия на восприимчивые структуры мозга эндоморфинов.

В норме опоидные нейропептиды выполняют чрезвычайно важную функцию – функцию баланса систем "наказания" (отрицательные эмоции) и "удовольствия" (положительные эмоции). Каждый человек, даже без видимых причин, испытывает периоды приподнятого или угнетенного настроения. В первом случае это может быть результатом повышенной продукции эндогенных опоидов, во втором – следствием снижения интенсивности их синтеза или чрезмерной дезактивации. Считается, что определенное число людей становится алкоголиками или наркоманами, поскольку купировали состояние неудовлетворенной потребности приемом дозы наркотика, алкоголя или какого-либо психотропного средства. В этом случае естественный относительный или абсолютный недостаток эндогенных опоидов возмещается их экзогенным антагонистом в дозе, в сотни или тысячи раз превышающей естественную дозу продукции этих нейропептидов. Мощное эйфоризирующее действие наркотика резко сдвигает баланс эмоционального состояния в сторону позитивной эмоции. Человек хорошо запоминает свои ощущения, но изменение психофизиологического гомеостаза хорошо "запоминается" и системой эмоциональных центров. А далее возможно замыкание цепи патогенетических механизмов, вызывающих закрепление и развитие пристрастия к приему экзогенных опоидов и их аналогов.

Во всех случаях приема этих веществ или искусственного стимулирования выработки эндогенных опоидов есть одно общее свойство: все они характеризуются возможностью влиять на эмоциональную сферу человека и, следовательно, на формирование и удовлетворение различных потребностей и направленную на их реализацию соответствующую активность.

Закрепление этих процессов относительно конкретного вида активности человека является основой стабильности и устойчивости этого вида активности. При этом особенно опасной формой стабилизации и закрепления активности является подмена и последующее вытеснение из физиологических циклов организма человека эндогенных опоидов их экзогенными аналогами и суррогатами (алкоголь, наркотические вещества и т.п.). Такая форма стабилизации активности, разрушая и подменяя нормальные физиологические и нервно-психические процессы, вызывает маниакальное пристрастие и рано или поздно ведет организм к гибели.

Следует отметить, что и вариант "простой" регулярной стимуляции эндоморфинной системы, без введения экзогенных суррогатов, также опасен, поскольку вызывает пристрастие к такой стимуляции. Чрезмерное стимулирование эндоморфинной системы ведет к ее истощению. Это истощение начиняет проявляться в компенсаторной депривации "второстепенных" потребностей, затем к появлению попыток восполнять недостаток эндоморфинов экзогенными аналогами. В итоге события начинают развиваться по наиболее тяжелому по последствиям сценарию – использованию аналогов и суррогатов эндоморфинов.

Индивидуальными особенностями скорости истощения эндоморфинной системы того или иного человека специалисты-наркологи объясняют индивидуальную потребность конкретных людей в расширенном употреблении алкоголя, склонности к приему наркотиков и психотропных веществ.

Рассматривая девиантное поведение как составную часть образа жизни молодого человека, необходимо исходить из того, что различные факторы здорового или нездорового образа жизни теснейшим образом взаимосвязаны между собой, в том числе и через систему нейрогуморального регулирования мотивационной сферы и поведенческих реакций человека. Развитие одних потребностей и соответствующей им активности вызывает угнетение или депривацию других или, наоборот, способствует появлению и реализации высших потребностей, в том числе и направленных на сохранение и укрепление здоровья, – гигиенических потребностей. Реализуясь через соответствующую активность, эти потребности составляют единое целое гигиеническую или санитарную культуру, – неотъемлемую часть всей культуры общества.

Характер потребления алкоголя является одной из самых ярких и информативных социально-гигиенических характеристик отклонения от норм здорового образа жизни человека в современной России. Это объясняется многими причинами, в том числе:

- большой распространенностью употребления спиртных напитков практически во всех социально-демографических группах населения России. Единственным исключением здесь могут являться жесткие ограничения потребления алкоголя, связанные с известными запретами по религиозным мотивам. В данной работе выбор объекта наблюдения исключал возможность существенного влияния на результаты исследования этого фактора;

- очевидностью вреда, который наносит алкоголь отдельному человеку и обществу в целом;

- тесной взаимосвязанностью особенностей потребления алкогольных напитков со многими сторонами образа жизни человека, вследствие чего характеристика потребления алкоголя может рассматриваться как характеристика благополучия сферы потребностей человека, особенностей его гигиенических установок, реакций на происходящее "внутри" и вокруг него.

При изучении этого негативного фактора образа жизни использовались следующие социально-гигиенические характеристики:

- частота потребления алкогольных напитков. Выбор этой характеристики был обусловлен тем, что она обладает определенной информационной универсальностью, поскольку тесно взаимосвязана с другими характеристиками употребления алкоголя (вид и крепость алкогольных напитков, прием алкогольных суррогатов, характер употребления или злоупотребления алкоголем и т.п.);

- возраст начала регулярного приема алкогольных напитков. Эта характеристика позволила выделить ранний (ювенильный), промежуточный, поздний вариант начала алкоголизации. Учет таких вариантов позволил более детально оценить роль алкоголя в торможении гигиенической активности обследованных молодых людей;

- отношение к лицам, злоупотребляющим алкоголем. Эта характеристика, исходя из понимания алкоголя как антагониста здорового образа жизни, использовалась для оценки закономерностей развития или, наоборот, депривации гигиенических установок;

- мотивы отказа от алкоголя (для тех, кто перестал пить или сократил потребление этих напитков) служили дополнительным источником анализа изменения мотивационной сферы в ситуации расширения или сокращения приема алкогольных напитков.

Настоящее исследование проводилось среди 3000 учащихся разных учебных заведений (школы, средние специальные и высшие учебные заведения) в трех регионах России (г. г. Санкт-Петербург, Липецк, Брянск) и ближнем зарубежье (Украина).

В соответствии с широко применяющейся в медико-социальных исследованиях классификацией, предложенной в свое время Ю.П. Лисициным и Н.Я. Копытом (1983), лиц, не употребляющих спиртные напитки или употребляющих их эпизодически (не чаще 1 – 2 раз в месяц), можно классифицировать как "употребляющие алкогольные напитки редко". Эта группа среди обследованной молодежи была самая многочисленная (57,9%). К группе "употребляющие алкогольные напитки часто", согласно упомянутой классификации, относятся те, кто употребляет алкогольные напитки несколько раз в неделю. Удельный вес этой группы в настоящем исследовании оказался весьма значительным (14,0%). Группа "злоупотребляющие алкоголем", то есть лица, принимавшие его ежедневно, составляла 1,8% от числа всех обследованных. В целях повышения репрезентативности результатов последние две группы в ряде случаев объединялись в группу, условно названную "пьющие регулярно".

При анализе возрастно-половых различий установлено, что среди мужчин число пьющих регулярно было почти в два с половиной раза больше, чем среди женщин (соответственно 23,6% и 10,0%). Особенно заметной эта разница была в молодой возрастной когорте.

Распределение показателей частоты употребления алкоголя среди обследованной молодежи по регионам имело некоторые особенности. Наиболее благополучные показатели отмечались в Липецке и Брянске. В этих регионах число лиц, пьющих регулярно, было ниже (14,2% и 11,3%), чем в Санкт-Петербурге (19,7%) и Украине (18,1%).

Сравнительный анализ распространенности алкогольных эпизодов среди учащихся разных учебных заведений показал, что наиболее распространено употребление алкоголя среди студентов высших учебных заведений. В том числе среди студентов-мужчин группа, регулярно употреблявших алкоголь, составляла 22,3%, среди женщин – 12,5%. На втором месте по частоте потребления алкоголя находились школьники, среди которых эти показатели составляли соответственно 19,1% и 8,8%. Среди учащихся училищ показатели были наименьшими: 13,0% и 7,7%.

Эти данные согласуются с результатами, полученными другими авторами, проводившими аналогичные исследования среди школьников России. По мнению Л. Логинова (2000 г.) в настоящее время потребляют алкогольные напитки каждый третий школьник в средних классах и более половины – в старших.

По результатам исследования Ю.П. Лисицына и Н.Я. Копыта (1973), проведенного в начале 70-х годов, злоупотребляющих алкоголем, т.е. употребляющих его несколько раз в неделю, среди лиц в возрасте до 20 лет не было выявлено вообще. По данным настоящего исследования в этой возрастной группе злоупотребление алкоголем отмечалось в 2,0% случаев.

Средний возраст начала регулярного приема алкогольных напитков составил 15,2 года, в том числе у мужчин – 14,8 года и 15,5 года у женщин. В медико-социальных исследованиях указывается, что в последнее десятилетие наблюдается более ранний возраст начала употребления алкоголя. Эта тенденция нашла наглядное подтверждение в результатах нашего исследования. Как свидетельствует проведенный анализ, среди тех молодых людей, которым на момент опроса было не более 20 лет, средний возраст начала регулярных приемов алкоголя составлял 14,6 года, среди тех, чей возраст был 20 лет и старше, – 16,4 года. Раннее начало приема алкоголя было особенно характерно для школьников, их средний возраст начала регулярного приема алкогольных напитков составлял 13,7 лет. Таким образом, тенденцию более раннего начала регулярного приема спиртных напитков среди молодого поколения в обследованных группах можно считать статистически подтвержденной, при Р << 0,001.

Следует отметить, что в аналогичных медико-социальных исследованиях также указывается на несколько более ранний возраст начала употребления алкоголя школьниками. Среди мальчиков России – 12,5 лет, а среди девочек – 12,9 лет (Рожков М.И., Ковальчук М.А., Волков А.В., Малыгин А.М., 2002). Эта особенность, несмотря на некоторые отличия в показателях, которые могут быть связаны с ошибками репрезентативности исследований, согласуется с результатами нашего наблюдения. Средний возраст начала употребления алкоголя среди школьников-мальчиков по нашим данным составил 13,5, среди школьниц – 13,9 лет.

Возраст начала регулярного приема алкоголя был тесно связан с интенсивностью приема спиртных напитков на момент опроса. Чем раньше подростки начинали прием алкоголя, тем интенсивнее было употребление ими спиртного. Среди респондентов, не употреблявших алкоголь или употреблявших его эпизодически, средний возраст начала регулярного приема алкоголя составлял 15,3 – 15,4 года. Среди учащихся, принимавших его один или два раза в неделю, – 14,6, среди принимавших ежедневно – 11,8 лет. Это соотношение было абсолютно одинаковым во всех обследованных регионах. Не было выявлено и других региональных особенностей частоты приема алкогольных напитков.

Ярким свидетельством развитости всего комплекса гигиенических установок и гигиенической активности является отношение молодого человека к потреблению алкогольных напитков. Взгляды на употребление спиртных напитков могут быть весьма терпимыми даже у молодых людей с позитивным отношением к принципам здорового образа жизни. Связано это с особенностями местных культурных, пищевых традиций, непониманием в молодом возрасте вреда малых доз алкоголя и т.п. Однако понимание, что пьянство и злоупотребление алкоголем является антагонистом всего того, что связано со здоровым образом жизни, является достаточно элементарным и не вызывает сомнения.

Строго говоря, термин "злоупотребление алкоголем" представляется несколько "размытым". В настоящее время среди специалистов-наркологов и психологов не существует его общепринятого толкования. Не существует его общепринятого понимания и среди населения. Обычно этот термин употребляется с целью отделить редкое употребление алкоголя от тех крайних форм потребления, которые характеризуются систематическим приемом больших количеств спиртного, асоциальным, конфликтным поведением на фоне появления отчетливых признаков алкоголизма.

Среди обследованных молодых людей большинство негативно ("осуждаю" и "считаю вредным для здоровья") относились к злоупотреблению алкоголем (67,8%), в том числе считали, что пьянство вредно для здоровья 32,1% учащихся. Не осуждали пьянство 22,6%, не считали его недостатком 9,5% респондентов. Лица мужского пола более терпимо относились к пьянству, чем женщины. Не осуждали пьянство и не считали это недостатком 36,4% мужчин и 28,9% женщин. На вред пьянства указали 27,5% мужчин и 35,6% женщин.

Углубленный анализ показал, что утрата здоровья во многом способствовала "прозрению" и правильному пониманию вреда пьянства. Если среди тех, кто по результатам опроса был признан абсолютно здоровым, позитивно относились к пьянству 42,3%, то среди хронически больных молодых людей, имевших к тому же частые обострения заболеваний, только 25,7% респондентов.

Следовало предположить, что по мере увеличения образовательного уровня учащихся будет возрастать адекватность оценок вреда пьянства. Проведенный анализ показал правомерность этой рабочей гипотезы, хотя различия показателей адекватности были незначительными. Не осуждали пьянство и не считали это недостатком 28,9% опрошенных студентов, среди школьников данный показатель составлял 33,4%, среди учащихся училищ – 35,1%.

Вместе с тем, были выявлены существенные отличия в отношении к пьянству в разных регионах. В частности, на Украине частота позитивных оценок пьянства ("не осуждаю" и "не считаю недостатком") была почти в два раза выше, чем в других регионах (табл. 1).

Таблица 1

Распределение учащейся молодежи в различных регионах с учетом отношения к злоупотреблению спиртными напитками (в % к итогу)

Отношение к пьянству во многом определялось "практической стороной дела" – частотой алкогольных эпизодов. Большей частоте этих эпизодов соответствовало более терпимое отношение к злоупотреблению алкоголем. Если среди непьющих или пьющих эпизодически относились к злоупотреблению спиртным позитивно ("не осуждаю", "не считаю недостатком") 26,6 – 28,6%, то среди пьющих несколько раз в неделю – 48,8%, а среди пьющих почти каждый день – 60,0% (С_НОРМ = 0,24 при Р << 0,01).

Собственно говоря, эти результаты не противоречат известной логике: чем меньше подросток понимает вред пьянства, тем легче он втягивается в пьянство и тем больше он пьет. Как свидетельствуют результаты углубленного анализа, потеря адекватности оценок пьянства была связана не только с интенсивностью приема алкоголя. Существенное значение здесь играла и длительность "экспозиции" фактора пьянства. Например, среди респондентов, злоупотреблявших спиртными напитками, но негативно относившихся к пьянству, средний возраст начала регулярного приема спиртного составлял 13,1 – 12,6 года, а среди молодых лиц, кто к пьянству относился позитивно, – 11,1 года.

Как уже отмечалось, одной из информативных медико-биологических характеристик здоровья и гигиеничности образа жизни человека является характер и продолжительность сна. Эта характеристика имеет определенное значение и при определении стадии пьянства, а также клинической стадии алкоголизма. В частности, у привычных пьяниц и лиц в начальной стадии алкоголизма отмечается гиперсомния или, иначе говоря, удлинение продолжительности сна (Бехтель Э.Е., 1986). Как свидетельствуют результаты проведенного анализа, такие симптомы, характеризующие запущенные формы пьянства и явное начало алкоголизма, отмечались и в обследованных группах молодежи. Так, среди учащихся, злоупотреблявших алкоголем и позитивно относившихся к пьянству, гиперсомния (сон более 8 часов) отмечалась в 18,5% случаев, среди непьющих – почти в три раза реже, в 5,7% случаев. В общей массе наблюдения лица, злоупотреблявшие алкоголем и имевшие при этом симптом гиперсомнии, составили 2,3%, в том числе 1,0% среди женщин и 4,1% среди мужчин.

По регионам распределение этих наиболее тяжелых для подросткового возраста вариантов потребления алкоголя было следующим. Среди женщин различий в этих показателях не было и их значения колебались в пределах 0,8 – 1,4%, что соответствовало допустимым пределам ошибок репрезентативности исследования. Среди лиц мужского пола различия были существенными: наиболее высокие уровни отмечались у обследованных мужчин в г. Санкт-Петербурге (6,7%), на Украине (4,4%) и в Липецке (3,9%), наиболее низкие – в г. Брянске (1,4%).

Расширенное потребление алкоголя, в сочетании с утратой способности правильно оценивать его вред, свидетельствуют не только о полном непонимании вреда пьянства. Пожалуй, наиболее существенным здесь является стирание рамок дозволенного и депривация большого числа гигиенических потребностей. Все это вместе взятое, затрагивая многие стороны образа жизни, наглядно проявляется в утрате адекватного отношения к курению, потреблению наркотиков, утраты способности адекватно оценивать условия труда быта, гигиеничности питания. Такое отношение к своему образу жизни отрицательно сказывается на всей гигиенической активности молодого человека.

Особое место среди негативных последствий расширенного употребления алкоголя является неадекватное оценивание молодым человеком собственного здоровья. Одна из причин этого, по мнению многих авторов, занимавшихся проблемами пьянства и алкоголизма, – обозначение человека словом "пьяница" или "злоупотребляющий алкоголем", что является одной из форм социальной сегрегации (стигматизации), когда "приклеивание ярлыков" представляется одной из самых сильных форм социальной изоляции (Бехтель Э.Е., 1986; Davis F., 1967 и др.). Отчасти поэтому большинство лиц, злоупотребляющих алкоголем, не желает признавать ухудшение собственного здоровья, тем самым не желая признавать порочность собственного поведения ("допился"). Независимо от причин завышения пьющими оценок собственного здоровья, такое завышение ведет к утрате способности правильно оценивать угрозу различных факторов риска. Недооценка угрозы здоровью со стороны факторов риска является еще одним путем, который ведет либо к утрате способности формировать гигиенические потребности, либо к депривации уже существовавших у молодых людей таких потребностей.

Следовательно, расширенное потребление алкоголя может демотивировать гигиеническую активность двумя путями. Во-первых, путем депривации и сужения круга высших потребностей, в том числе и гигиенических, в ходе "обычного" распада личности при расширенном употреблении алкоголя. Во-вторых, из-за потери молодым человеком способности адекватно оценивать свое здоровье, что ведет к недооценке угрозы со стороны факторов риска и, соответственно, блокирует формирование соответствующих гигиенических потребностей, направленных на сохранение и укрепление здоровья. То есть одновременно разрушаются и верхние "этажи" в иерархии потребностей (высшие потребности), и нижние "этажи" (потребности, связанные с присутствием угрозы).

Необходимо отметить, что в обследованной совокупности неадекватная оценка своего здоровья отмечалась достаточно часто, в том числе и среди молодых людей, отрицательно относившихся к приему спиртного. Среди тех из них, кто считали себя абсолютно здоровым, 38,4% на момент опроса отмечали у себя симптомы различных заболеваний. Такая неадекватность самооценок в какой-то степени может быть объяснена относительно молодым возрастом обследованных. Однако частота неправильных, неадекватных оценок здоровья заметно возрастала при злоупотреблении алкоголем. Так, среди лиц, не пьющих или пьющих не чаще нескольких раз в месяц, неадекватные оценки здоровья встречались в 30,5% случаев, среди учащихся, злоупотребляющих алкоголем, – в 42,8% случаев. О тенденции потери в среде пьющих адекватности оценок здоровья свидетельствуют и сравнительные данные о распределении частоты таких оценок относительно жалоб опрошенных со стороны отдельных органов и систем организма в двух референтных группах: "не употребляющие алкоголь" и "злоупотребляющие алкоголем" (табл. 2).

Таблица 2

Частота неадекватных оценок здоровья с учетом отношения к алкоголю (на 100 обследованных в подгруппе)

Как видно из представленных данных, наиболее существенный разрыв показателей, то есть наиболее низкая адекватность оценок своего здоровья, отмечалась по ЛОР-органам, органам дыхания и органам пищеварения. По заболеваниям сердечно-сосудистой системы снижения адекватности оценок выявлено не было.

В качестве свидетельства снижения гигиенической активности можно привести следующие данные. В первой группе молодых людей, группе непьющих и отрицательно оценивавших злоупотребление алкоголем, считали, что не соблюдали режим питания 38,9% учащейся молодежи. Во второй группе – злоупотреблявших алкоголем и позитивно оценивавших пьянство – 43,0% респондентов считали, что не соблюдают режим питания. То есть различия в этих показателях гигиеничности питания были минимальными. Однако при углубленном анализе было установлено, что оценивание в сравниваемых группах было разным. В первой группе обследованных питались недостаточно регулярно (только 1 – 2 раза в течение дня) 40,0% молодых лиц, в то время как во второй группе – 25,0%. То есть в первой группе адекватные оценки гигиеничности, точнее не гигиеничности, питания встречались в 40,0% случаев, во второй – только в 25,0%.

Другой пример утраты адекватности гигиенического оценивания – показатель сопряженности, т.е. статистическая характеристика связи оценок удовлетворенности жилищно-коммунальными удобствами и типом жилья (общежитие, коммунальная квартира и т.п.). Вычисление этих показателей проводилось среди мужчин, которые более остро реагировали на плохое жилье, чем женщины. Среди лиц мужского пола, не употреблявших алкоголь и негативно относившихся к злоупотреблению им, сопряженность таких оценок составила С_НОРМ = 0,45. Среди учащихся, злоупотреблявших алкоголем и позитивно относившихся к пьянству, – С_НОРМ = 0,32 при Р < 0,001 в обоих случаях.

Одним из грозных симптомов прогрессирования процесса расширения алкогольной потребности является уменьшение разнообразия форм гигиенической активности, обеднением активности человека вообще. Эта активность, как и многие другие формы активности, если она существовала ранее, свертывается не из-за нехватки времени, а из-за снижения потребности в ней. Она становится неинтересной, ненужной. Мотив "физическая культура не нужна вообще" ("нет потребности") приводился пьющими респондентами, имеющими позитивное отношение к пьянству, в 34,5% случаев. Частота этого мотива в группе непьющих и имевших негативное отношение к пьянству была в три раза меньше и составляла – 12,2%.

Исследователи, занимающиеся социально-гигиеническими проблемами миграции населения, отмечают негативное влияние этого фактора на распространенность пьянства, курения, наркомании и т.п.

При анализе роли фактора миграции в распространенности пьянства обнаружена следующая тенденция. Чем больше времени обследованные молодые люди проживали в городе, тем меньше среди них было непьющих, одновременно возрастало число осуждавших пьянство или считавших его вредным для здоровья. Так, среди лиц, проживавших в городе не более года, непьющих было 34,5%, более 10 лет или постоянно – 24,9%. Соответственно, лиц, злоупотреблявших алкоголем, в первом случае было 11,0%, во втором – 17,0%.

Доля учащихся, которые прожили в городе не более года и положительно относились к пьянству, составила 44,8%, более 10 лет – 28,8%. При этом следует отметить, что осуждали пьянство, не считая его вредным для здоровья, приблизительно одно и то же число обследованных, независимо от длительности проживания в городе (34,0% – 37,0%). В то же время адекватность оценок вреда пьянства для здоровья по мере увеличения длительности городской жизни заметно возрастала. Если среди проживавших в городе не более 1 года отмечали вредное влияние алкоголя для здоровья 21,1% учащихся, то среди проживавших в городе более 10 лет – 35,0% лиц молодого возраста.

Таким образом, по мере увеличения срока проживания в городе частота алкогольных эпизодов возрастала, так же как возрастало и декларирование негативного отношения к пьянству. То есть несмотря на заметное повышение гигиенических знаний реального изменения гигиенических установок в позитивном направлении у мигрантов не происходило. Такая тенденция может быть объяснена тем, что мотивы расширенного приема алкогольных напитков молодыми людьми в условиях городской среды оказались более действенными, чем понимание вреда пьянства для здоровья. Следовательно, у молодых мигрантов по мере увеличения срока проживания в городских условиях происходит нарастание частоты алкогольных эпизодов.

Низкий уровень восприятия алкоголя в качестве фактора риска, в принципе, мог бы быть объяснен низкой распространенностью потребления алкоголя. Однако частота алкогольных эпизодов среди обследованной молодежи была достаточно высокой. Признались, что регулярно употребляли алкоголь 66,2% школьников, 73,9% учащихся училищ и 78,0% студентов высших учебных заведений.

Несмотря на то, что все респонденты – молодые люди в возрасте до 30 лет, значительная часть из них (28,0%) уже изменили свое отношение к алкоголю. Ответили, что вообще перестали пить 18,0% учащихся, меньше употреблять алкоголь стали 30,0 – 32,0% опрошенных. Среди тех, кто вообще отказался от приема спиртного, большинство (64,7%) считали, что сделали это под воздействием информации о вреде алкоголя, полученной от друзей, родственников и из других источников. В остальных случаях (35,3%) побудительными мотивами отказа были уменьшение интереса к приему алкоголя (19,3%), ухудшение здоровья или ухудшение финансового положения (7,9 – 8,5%).

Из числа молодых людей, не отказавшихся от регулярного приема алкоголя, а только уменьшивших частоту его приема, 38,2% считали, что сделали это под воздействием информации о вреде алкоголя. Среди побудительных мотивов отказов первое место занимали мотивы, связанные с потерей интереса к алкоголю и с недостатком денег.

Недостаток средств, судя по данным опроса, играл значительно более существенную роль в снижении частоты алкогольных эпизодов, чем в отказе от приема алкоголя совсем. Так, среди тех, кто полностью отказался от алкоголя, на мотив "недостаток денег", указали 8,5% учащихся. Среди обучающейся молодежи, которая уменьшила частоту алкогольных эпизодов до одного раза в месяц, на этот мотив указали 10,7% опрошенных, среди лиц, уменьшивших частоту приема до одного раза в неделю, – 18,5% респондентов. Среди тех, кто употреблял алкоголь несколько раз в неделю, но все же считал, что пить стал реже, на недостаток денег ссылались уже 26,7% учащихся.

При углубленном анализе роли материального фактора выявлена следующая закономерность. Насколько низкий уровень материального дохода являлся побудительным мотивом снижения интенсивности употребления алкоголя, настолько повышение уровня дохода сопровождалось заметным повышением интенсивности приема алкоголя. Особенно заметна эта тенденция среди лиц, употреблявших алкоголь почти ежедневно. Так, если среди учащейся молодежи не употреблявшие алкоголь вообще или употреблявшие его не чаще нескольких раз в месяц, доход значительно выше прожиточного минимума имели 5,0% респондентов, то среди лиц, употреблявших алкоголь ежедневно, такой доход имели 20,0% обследованных. Наиболее наглядно указанная закономерность отмечается среди студентов вузов, где 38,0% ежедневно пьющих студентов имели высокий доход. В то же время среди всех учащихся, которые пили менее интенсивно, высокий доход имели только 4,0%. Тенденция роста интенсивности потребления алкоголя по мере роста материального благосостояния подтверждается также при анализе других характеристик материально-бытовой обеспеченности. Например, тип жилья (общежитие, коммунальная или отдельная квартира), размер жилой площади, приходящейся на одного члена семьи и т.п.

Вместе с тем, следует отметить, что структура источников доходов среди лиц с различными алкогольными установками различна. Если у непьющей молодежи доля доходов, получаемых от родственников или других "внешних" источников, составляла 12,5% от всех доходов, то у пьющих несколько раз в месяц процент таких доходов увеличивался до 14,0% от всех получаемых доходов. У "много пьющих" студентов эта доля была уже почти в два раза больше (23,7%), чем в группе непьющих. У лиц, злоупотребляющих алкоголем, доходы, получаемые от родственников или из других "внешних" источников, достигали 36,7% от всех денежных средств. Таким образом, среди обследованных групп наблюдается четкая тенденция: чем больше было "легких" доходов, получение которых обычно не требует особого труда, тем выше интенсивность употребления алкоголя. Особенно это заметно среди молодых людей, обучающихся в высших учебных заведениях. У непьющих студентов "легкие" доходы составляли 10,0%, а у лиц, злоупотребляющих алкогольными напитками, – 40,0% всех доходов. Из сказанного следует, что высокая материальная обеспеченность в сочетании с "легким" способом получения доходов являлась существенным фактором распространения пьянства среди обучающейся молодежи.

Частота приема алкоголя тесно связана с возрастом начала более или менее регулярного приема спиртного. Здесь также отмечается аналогичная тенденция: чем раньше обследованные лица начинали употреблять алкоголь, тем более интенсивно они его употребляют в настоящее время. Например, в группе употребляющих алкоголь не чаще раза в месяц средний возраст, с которого начались регулярные алкогольные эпизоды, – 15,6 лет; в группе учащихся, употребляющих алкоголь несколько раз в неделю, – 14,6 лет, а в группе употребляющих спиртные напитки ежедневно, – 11,5 лет. В целом, между лицами мужского и женского пола при оценке указанной тенденции существенных различий не выявляется. Однако средний возраст начала употребления алкоголя у ежедневно пьющих мужчин был равен 10,6 годам, у женщин – 13,6 годам. Таким образом, злоупотребляющие алкоголем женщины, начиная пить несколько позже, достигали "высокой интенсивности" приема алкоголя гораздо быстрее.

Лучше всего человека знают в семье. Именно в семье как в первичной социальной ячейке наблюдается первая и, как правило, наиболее острая реакция на пьянство одного из членов семьи. Эти реакции могут быть самыми разнообразными как по "направлению", так и по степени выраженности. Одним из "направлений" таких реакций может быть уход от конфликта с пьющим членом семьи путем расширения в семье диапазона приемлемых границ частоты алкогольных эпизодов. Другой реакцией может быть противодействие членов семьи. Широкий диапазон приемлемых границ частоты алкогольных эпизодов может объяснить численную закономерность: при малой интенсивности приема алкогольных напитков дискомфорт в семейных отношениях среди опрошенной молодежи выявлялся достаточно редко. И только при нарастании частоты алкогольных эпизодов до ежедневных, когда более-менее эпизодический прием алкоголя перерастал в откровенное пьянство, появлялись признаки роста конфликтности в семьях.

Так, среди лиц, много пьющих, т.е. пьющих почти ежедневно, стрессовые нагрузки в семье отмечали 25,0% респондентов. Среди непьющих учащихся или пьющих редко на домашний стресс указывали не более 8,0 – 9,0%; 10,0% учащихся, не пьющих или пьющих несколько раз в месяц, считали, что семейная обстановка не способствует отдыху (не способствует снятию усталости). Среди лиц, пьющих несколько раз в неделю, такое мнение высказывалось в 16,0% случаев, а среди пьющих почти каждый день – в 29,0% случаев. Соответственно, прямо на частые конфликты в семье указывали 10,0 – 11,0% непьющих или малопьющих и 26,0% учащихся, пьющих почти каждый день.

Многими специалистами, занимающимися проблемами пьянства и алкоголизма, отмечается, что алкоголь способен оказывать релаксирующее (расслабляющее, снимающее напряжение), эйфоризирующее и, отчасти, седативное действие. Однако в нашем исследовании статистически значимых подтверждений такого тезиса не обнаружено, что, возможно, связано с молодым возрастным составом обследованного контингента.

Так, среди лиц, которые считали себя пьющими редко, 9,4% находили, что в их семьях ссор не бывает. В группе пьющих несколько раз в неделю такое мнение имели 13,4% обследованных, среди пьющих ежедневно – 22,5%. На первый взгляд налицо подтверждение тезиса о "полезном", "противоконфликтном" влиянии алкоголя. Однако наряду с ростом доли позитивных ответов возрастал и удельный вес лиц, ответивших, что конфликты в их семьях стали частым явлением. Среди лиц, которые считали себя пьющими редко, на частые конфликты в семьях указали 11,0% опрошенных, в группе пьющих несколько раз в неделю – 15,2%, среди пьющих ежедневно – 26,5% обследованных. Такое распределение показателей произошло за счет уменьшения доли лиц, ответивших неопределенно на вопрос о конфликтах в семьях ("бывают иногда").

Среди ответов "ссоры в семье ежедневно" и "ссор в семье не бывает" более правдивыми следует считать признание существования конфликтов, чем их отсутствие, поскольку признавать существование частых ссор в семье без веских оснований респонденту нет никакого видимого смысла. В то же время утверждение, что ссоры в семье отсутствуют, может быть либо связано с нежеланием их замечать, либо с попыткой приукрасить реально существующую ситуацию в семье.

Обращает на себя внимание, что прирост частоты семейных конфликтов по мере увеличения частоты алкогольных эпизодов в более молодых возрастных группах был заметно интенсивней. Так, среди лиц, не употреблявших или употреблявших алкоголь, частота семейных конфликтов в возрастных группах до 20 и старше 20 лет была практически одинаковой (10,0% и 12,0%). При возрастании частоты употребления алкоголя до одного-двух раз в неделю семейные конфликты отмечали 18,0% респондентов в возрасте до 20 лет и 11,5% обследованных в возрасте 20 лет и старше. В группе употреблявших алкоголь почти ежедневно частота семейных конфликтов достигла 33,0% среди лиц в возрасте до 20 лет, в то время как в более старшей возрастной группе среди употреблявших алкоголь с такой же частотой этот показатель был равен 0. По всей вероятности, указанные различия обусловлены изменением положения респондентов в семьях. В подростковом возрасте обследованные лица чаще находились в роли детей, в старших возрастных группах они уже выступали в роли одного из супругов или проживали самостоятельно от родителей. Соответственно давление на пьющего молодого человека со стороны старших членов семьи и родителей было более интенсивным, чем давление со стороны супруги или супруга.

Возрастание конфликтности в семье обычно затрагивает все стороны семейной жизни, приводит молодого человека как члена семьи к отчуждению, отказу от совместного ведения хозяйства и т.п. Тратили на работу по дому (уборку квартиры, стирку и т.д.) не более получаса в день около одной трети (34,0 – 35,0%) молодых лиц из числа непьющих или пьющих редко, и более половины (54,0 – 55,0%) опрошенных из числа пьющих почти каждый день. Среди непьющей молодежи считали, что родители или супруга (супруг) способствуют правильному питанию в семье 61% учащихся; среди учащихся, пьющих каждый день, такое мнение имели 28,0% респондентов.

Обычно в семьях, где есть больной, его здоровье привлекает к себе внимание всех членов семьи. И чем здоровье менее благополучно, тем активней это обсуждается, тем меньше случаев, когда здоровье члена семьи не привлекает внимание его ближайшего окружения. Если среди здоровых респондентов регулярно не обсуждали в семьях их здоровье почти в трети случаев (31,0%), то у практически здоровых только в 22,0% случаев, а у больных – в 14,0 – 15,0% случаев. Пьянство нарушает нормальные человеческие отношения в семье, отчуждает пьющего от остальных членов семьи. Так, отметили, что их здоровье не обсуждают в семье 14,8% непьющих или пьющих редко. Учащиеся, пьющие несколько раз в неделю, считали, что их здоровье в семье не обсуждают в 26% случаев, пьющие ежедневно указали на данное невнимание в 30,2% случаев. При этом у хронически больных, где потребность такого обсуждения наибольшая, эти различия становятся еще более заметными. В группе хронически больных, не употребляющих алкоголь вообще, не обсуждались в семьях проблемы их здоровья в 12,0% случаев, у хронически больных пьющих ежедневно – в 31,0% случаев.

Одним из последствий пьянства является снижение критической оценки собственных поступков и повышенный уровень претензий к окружающим. Пьяницы, как правило, склонны обвинять в своих бедах в первую очередь окружающих. Так, в группе хронически больных, редко употребляющих спиртные напитки, 36,0 – 37,0% считали, что врач хорошо информировал их об имеющемся заболевании, среди хронически больных, злоупотребляющих алкоголем, такое мнение высказали лишь 15,0%. В то же время за медицинской помощью обращались с целью получения больничного листа или вообще предпочитали не обращаться ни при каких обстоятельствах 18,3% учащихся в группе непьющих или пьющих мало и 32,0% опрошенных среди лиц, злоупотребляющих алкоголем. Соответственно, проходили более или менее регулярно профилактические осмотры и диспансеризацию в первом случае 60,0% респондентов, а во втором – 39,5%.

Литература

1. Бехтель Э.Е. Донозологические формы злоупотребления алкоголем. – М.: Медицина, 1986. – 272 с.

2. Копыт Н.Я., Сидоров П.И. Профилактика алкоголизма. – М.: Медицина, 1986. – 240 с.

3. Рожков М.И., Ковальчук М.А., Волков А.В., Малыгин А.М. Профилактика наркомании в молодежной среде: Методические рекомендации. Ярославль: Изд-во "Медиум-пресс", 2002. – 40 с.

4. Kosterlitz H.W.//Br.J. Pharmacol. – 1981, Vol. 73, P. 229. Br.J. Pharmacol. – 1981.

5. Kosterlitz H.W. Opiate actions in guinea pig ileum and mouse vas deferens. – Neurosci Res Program Bull 13:68. – 1975.

6. Методические рекомендации «Медико-социальные этапы возникновения и распространения различных форм девиантного поведения среди молодежи в различных регионах России» (утв. Минздравом РФ 01.07.2003 N ФЦ-3403).

-----------------------------------------

Публикация актуальна на 25.01.2019 (дата последней сверки).

Источник публикации: журнал «Главный врач».

Код публикации: 18.04.